ЭЛ ^{7 лет назад}

Всё, Марьян, я пропала. Ёшкин кот, чего творится: за сущие копейки красотень неописуемая, хоть на одежду, хоть на дизайн, идеи выстроились в очередь.

Взяла на заметку. Я почему шить не люблю ?, потому что потом фиг переделаешь, потому что кропотливости ни на грош, потому что семь раз отмерить, это не наше. А вязать — мило дело; распустил, постирал, добавил, и нате свеженькое. Я так думаю, не пропадём, хошь валенки сваляем, хошь пальтецо.

По способу исполнения примитив, но сколь эффективен в вопросе уничтожения остатков пряжи! Сделал-посмотрел-выбросил, и не жалко.

Больше для барышень, и не за десять минут, хотя вечерней киношки без отрыва от просмотра вполне хватит. Собственноручно сляпанный прикроватный, придверный, прикаминный половичок:

Хорошая, слов нет какая хорошая. Многоплановая, и вроде как с нездешними персонажами, а реальнее реальных.

Вот чегой-то мне всегда казалось, что Мастер с его любовью — не главная тема. То ли внутреннее неприятие сусю-мусю, то ли ещё что, но заставляло думать, что эта сюжетная линия не более, чем рабочая нить, на которую нанизаны яркие бусины Мессира со свитой, и, конечно, главная идея — предательство по умолчанию и умывание рук.
А ведьмами мы становимся, когда терять нечего, и тогда оковы морали перешагнуть-переступить запросто, и на шабаш за милую душу, и столпы нравственности попрать — да будьте-нате, и вообще на путях не стойте — стопчем.

Делать предлагаю ничего, ибо допрежь всего самоуважение (зараза такая, высокопарность выперлась, сейчас я её умну-стреножу). Короче, никто никому не сторож. Сами, всё сами.

Цитата: Сентяяябрьььский блюююззз

---

Вот отчего я иногда миротворцев терпеть не могу, тех, которые ко всем одинаково добры. И всех мирят, ну прелесть, что за люди. Аж до оскомины милы.

А вот по мне, самый шаткий мир лучше любой войны.
И милые слова — милее ругательных.
И миротворцы милы. Если искренни.

Согласилась бы с тобой, Радость, мне не жалко, но что мы тогда получим, принимая переход на личности за должное? Я сейчас даже не о сайте. Вообще это допустимо, нормально? И далеко ли нас заведёт благостное добросердечие и всепрощение, и не изменится ли мнение, когда каку скажут тебе, а не соседу?

А вот я тоже не пойму, и наверное никогда уж не дойдёт: Праздник Покаяния он же Прощения — он зачем? Никто перед никем не извиняется, все при своём, и самое время, как говорится, «замять для ясности». А зачем? Чтоб продолжить в том же духе? «Все понемногу накосячили», да что Вы говорите, Бонифатьич, неужели?
Вот отчего я иногда миротворцев терпеть не могу, тех, которые ко всем одинаково добры: ну что вы, мол, ругаетеся, ну не надо, и протчие милые слова. И всех мирят, ну прелесть, что за люди. Аж до оскомины милы. Что, переход на личности стал нормой? Ну-ну, ну-ну…

Да не пугайте вы мужиков, безжалостные! Он, может, нечаянно про секс сказанул, что ж теперь за кажное слово к ответу?

Нараяма на новый лад. Не от недостатка хлебушка, от недостатка — чего?,- времени, способности к сопереживанию?
Старость отвратительна угасанием и страшит неизбежностью, а всякая сегрегация, имхо, следование страхам и устранение неудобств. Старикам-то ладно, переживут, найдут занятие до недалёкого своего предела, а что с молодыми будет в обществе без старцев?
Мы, в большинстве случаев, не успев вырастить детей, уже вынуждены заботиться о родителях. Всегда в средине (кстати, это ещё кому повезло), меж поколениями. А что будет, если то, что за спиной, изъять?

Осы, хищно виляя полосатыми риэлторскими задами, сдали ящик дроздам. Недорого и быстро. Почтальонша зашлась народной трелью, кляня капиталистические устремления насекомых, и укрепила вербальное послание кирзовым сапогом, метко запущенным сильной пролетарской рукой. ЛЭП гудела и, стрекоча кассовым аппаратом, выдавала квитанции за прошедшие пять лет. Коперфилд, дрыгая ногами, сидел на почтовом ящике в обнимку с дроздами, и, слюня карандаш, ставил на уголке «ополочено».

… да и к чему переживать, если теперь легко и бездумно облетая стеклянные столешницы, я огибаю острые углы быстрее, чем мучимые жаждой граждане осушат кружку пенного. И в бассейне я тоже частенько, чтоб отдать дань памяти трём шкапчикам, сронив скупую слезу в полосатое полотенчико с инвентарным номером. Нет, двух других пока так и не встретил, а вот доктора, доктора видел, как же! Всё-таки циничные они, эти медики, подрядился в травмпункте плакатом подрабатывать. Днём-то ничего, знай висит на гвоздике качаясь, а по ночам анонимки строчит, что у гражданина Эдакого под гипсом золото-брильянты. Рассказывает, что у двух и вправду нашли.

Вот-вот, и в том же контексте, но из более раннего: «А мне, маменька, все богатые невесты красавицами кажутся, тут уж лица не разглядеть».

«Мир перевернулся», «времена изменились», et cetera, ой-ёй-ёй и ай-яй-яй. Я б тоже посокрушалась за компанию, но вот незадача: не знаю точки отсчёта и правильного его, мира, положения. И даже крамольное скажу: он всегда вертится (Галилео, я с Вами). Круть-верть, круть-верть. Всегда были инициативные барышни, а инициатива, помимо прямо выраженной, бывает и косвенной, мне ли об этом рассказывать, все в курсе: незаметная, но от этого не менее действенная, кружевная, воздушная, со спущенной бретелькою, разрезом на юбочке и взглядами. Спокойствие, граждане, ничего не перевернулось, всё как должно.