Витька Жуков.

   Витька Жуков, отданный в подсобные работники  по причине крайности и невозможности жить в деревне, в ночь на Рождество не — ложился спать. Дождавшись, когда хозяйка, закутавшись в рваную дубленку заправив ее в дырявые панталоны, ушла мыть полы у местных олигархов. Он долго рылся в ящиках кухонного стола, где среди ржавых вилок и серых алюминиевых ложек, рассыпанных спичек и пробок различной конфигурации, пластиковых пакетов с иностранными надписями наконец-то нашел шариковую ручку. Прежде чем вывести первую букву, он долго расписывал стержень на обрывке газеты, прислушиваясь к шагам жильцов их дома, давно списанного на снос. Потом, вздохнув, вывел первые строки письма:

«Милый дедушка, Александр Гёргич, поздравляю тебя с наступающим праздником — Новый год! Забери меня, за ради Христа, отсюда, так как я к нынешней   жизни непривычный».

Витька прерывисто вздохнул и через проталину замерзшего окна некоторое время смотрел на ярко освещенные и удивительно прозрачные для декабря окна дискотеки на первом этаже  общежития сталеваров. Там, в душном зале, дергались и что-то бормотали черные кавказцы и русские «бизнесмены» среднего класса, а на их шеях висели молодые девахи. Все были поддатые и от нехватки кислорода жадно глотали дым сигарет с гашишем.

Он перевел глаза на бумагу и живо вообразил себе свою тихую хатку на берегу теплого моря и своего деда Алесандра Гергича, высокого старика, не потерявшего стати былинного русского молодца, хотя годков ему давно за 0семьдесят.

Летом Гергич — сидит на берегу моря на своей маленькой скамеечке, которую всегда берет с собой, и пасет козочек в ноутбуке (игра такая-сайты знакомств). Неподалеку резвится собака Бона. Она необыкновенно ласковая, сама забежала к нему как-то во двор, оглядела его перебитую на страшной войне ногу и осталась.

Вдали от автомобилей пылит дорога. Это богатые нувориши едут в свои коттеджи. Испуганная шелупонь бегут и жмутся к нему. Подбегает и Бона, она всегда ложится со стороны больной ноги… К деду вообще многие тянутся из-за его житейской рассудительности.

Вот, наверное, и сейчас в его хате сидит подвыпивший сосед-механизатор,, по-уличному Васька –аристократ, они пьют пиво с копчеными сомиками .

Положив на колени руки с широкими и черными от грубой работы ладонями, он допытывает деда, что ему сказать «за жизнь», если бы вдруг его выбрали в депутаты и допустили до правительственной трибуны.Но Ваську ни кто не выберет в депутаты и президенты-рылом он не удался-рябой и глаз у него кривоват…

«Аристократу от сохи» такая несправедливость обидна, тем более руки у него хотя и всегда грязные, но золотые. Редкий умелец, самородок, он чинит всё – от телевизора «Сони» до комбайна «Дон 1500» – и необычайно трудолюбив.

Так и продолжаются разговоры в длинные зимние вечера о внезапно изменившейся жизни, высоких ценах и маленьких пенсиях.

.Витька еще раз потер плохо пишущий стержень. «А учиться дальше, – продолжал он, – мне теперь по конституции не положено. Дяди с учеными званиями сказали: -Хватит! Чтобы дальше учиться, большие деньги нужны, а у тебя, дедушка, их нет, потому что ордена имеешь и больше ни хрена. Вот, к примеру, был бы у меня дедом не ты, а миллионщик Абрамович, без заслуг, но с деньгами, я бы тогда и академию окончил. У хозяйки моей  денег тоже нет, и она кричит на меня: «Я тебе что их рожу что ли?»-часто бурчит она.

А вечером мне была выволочка от хозяйки  за то, что я «беженцам» из нашего дома, которые на вокзалах народ охмуряют, помогать отказался. А на неделе эта старая карга, велела мне почистить селедку, а я начал с хвоста, а она взяла селедку и ейной мордой начала меня в харю тыкать.

— Милый дедушка, сделай Божью милость, забери  меня отсюдава. Ведь ты меня добру учил. Нет тут ни радости, ни справедливости!».

На глаза Витьки навернулись слезы. Он растер их кулаком и всхлипнул от жалости к себе.

«Я буду тебе табак тереть, сигареты сейчас недоступные. А ежели думаешь, не прокормишь меня, то я к соседскому помещику  в подсобником пойду. Буду гравий у него кидать лопатой в тележку. Жуликов всяких в «воротничках белых» отгонять от имения его. Слыхал, Он на правах  землю скупил и вновь в деревне объявился.

А когда вырасту большой, то за это самое буду тебя кормить, в обиду никому не дам и в дом престарелых отвозить не буду. -Дедушка милый, нет мочи тут жить, приезжай за мной. Я бы к тебе сам на автобусе приехал, да автобусники три шкуры за билет дерут и ждут Нового года, цены за проезд тогда вновь поднимут-сволочи.

А пионерские галстуки тут ребята давно не носят. Девочки -мечтают выгодно выйти за муж, а мальчики – потрахаться на халяву. А туалеты, по-деревенски значит уборная, переделали под ларьки и мочиться негде. А в коммерческих лавках самогон стоит, видно, выгонки хорошей, на бутылках все этикетки мериканские да хранцузские….»Нам с тобой такого не видать вовек.

 «Приезжай, милый дедушка, – продолжал Витька, – Христом Богом тебя молю. Возьми меня отсюда, пожалей ты меня, сиротинушку. Не по-людски здесь всё и не по совести. Могут обмануть, избить даже родню свою, и над такими, как я, насмехаются. Сиськи тетки не показуют, матом на меня ругаются, динамо крутят, даже к великому празднику Рождества подарок сделать не хочют.».

Витька еще раз взглянул на веселящуюся дискотеку. На этот раз под прекрасную музыку «Рогги Стонут» из окон вылетали окурки и пустые банки из-под пива. Витька вздохнул и вложил исписанную бумагу в конверт, на который он копил деньги целых полгода. Подумав немного, он написал адрес:    На деревню дедушке.

  

   Потом почесался, подумал и прибавил:  «Александру Гёргичу». Довольный тем, что ему не помешали писать, он надел шапку и, не набрасывая на себя шубейки, прямо в рубахе выбежал на улицу...

   Сидельцы из Мыл(ру)ьной лавки, которых он расспрашивал накануне, сказали ему, что письма опускаются в почтовые ящики, а из ящиков развозятся по всей земле на почтовых тройках с пьяными ямщиками и звонкими колокольцами. Витька добежал до первого почтового ящика и сунул драгоценное письмо в щель...

Убаюканный сладкими надеждами, он быстро заснул. И приснился ему сон: весь в медалях, на большом мохнатом ковре сидит одиноко дед и нет около него ни коз, ни ноутбука, ни всяких там гаджетов, а  только четверть с мутной жидкостью, кусок сала и читает письмо кухаркам...  Дед упорно смотрит на дальний путь. «Видно, меня ждет», – подумал Витька и улыбнулся во сне.

 P.S. Письмо, отправленное год назад, так и не было получено адресатом. Витька Жуков продолжает маяться один ...